Оганесян: Добрый день! Приветствую вас и сразу хочу представить нашего гостя — кстати, гость, который уже не первый раз в нашей программе и который вам, многим из вас, по крайней мере, хорошо известен: Наталья Алексеевна Нарочницкая, известный публицист, политолог и глава Парижского отделения Института демократии и сотрудничества. Добрый день!

Нарочницкая: Добрый день!

Оганесян: Спасибо, Наталья Алексеевна, что пришли.

Нарочницкая: Спасибо и программе, что пригласила.

Оганесян: Наталья Алексеевна, сначала личный такой вопрос, вы всегда ассоциировались у россиян как очень активный публицист, политолог, историк, конечно, и прочая, прочая, но как-то вы всегда ассоциировались с российской почвой. Вот вас забросило в Париж, и как оно в Париже? Как вы себя там ощущаете?

Нарочницкая: Во-первых, меня забросило, действительно, но это миф, что я постоянно живу в Париже. Благодаря современным средствам связи, Интернету, мобильной связи можно многое делать и из Москвы.

Оганесян: Это, наверное, потому, что многие на вашем месте так бы в Париже и сидели.

Нарочницкая: Вот-вот. Они говорят: «Ох, получили назначение!».

Оганесян: Свои стереотипы, да?

Нарочницкая: Да-да. Знали бы они, что я, чтобы сократить отсутствие в Москве, с ночными рейсами, как правило, возвращаюсь. Вот последний раз, после приема, я села в самолет в половине двенадцатого ночи, и в пять тридцать я прилетела в Москву. Поспала четыре часа, причем, не сразу заснув, и — вперед!

Оганесян: Но все-таки как вас Париж принял?

Нарочницкая: То есть, я десять дней — где-то в Париже и две недели — в Москве. Больше в Москве. У меня здесь «Фонд исторической перспективы», который очень помогает содержательную работу института парижского делать. Мы производим некие продукты и в полуготовом виде их привозим туда, там представляем. Париж? Сначала принял он меня, как и следовало ожидать.

Я дала не менее десятка интервью западным газетам — «Франкфуртер альгемайне», «Фигаро», «Чикаго трибюн» и так далее. Только «Франкфуртер альгемайне» дала такое добросовестное интервью: вопрос — ответ, без сарказма, яда, без своих домыслов. В «Фигаро» вышел (правда, надо быть благодарным, можно заплатить за такую рекламу) «подвал» с моей большой фотографией: «ох, какого опасного полемиста!» — ядовито Лора Мандевилль писала. «Я не буду вас учить демократии, ведь вы — родина демократии», — говорит она и затем, прищурившись, воркует: «И революционного террора». Вот в таком духе. Все, конечно, думали, что, эта такая структура, которая имиджем России, по идее, должна заниматься, туда приедут отставные полковники и бывшие советники МИД. И вдруг — ничего такого не происходит. Мой послужной список известен. Я вообще человек академический, случайно, можно сказать, в Думу попавший.

Оганесян: И по Государственной Думе вас знают, и по Страсбургу, конечно.

Нарочницкая: Да. Вторым человеком становится британский правозащитник и публицист, известный философ, создавший в свое время британскую «хельсинкскую группу» по правам человека, — Джон Локланд. Я с ним познакомилась под бомбами в Югославии. Честный демократ и честный такой консерватор, возмущался бомбардировками и даже читал лекции в Оксфорде, какие-то студенты даже выходили на демонстрацию. Мы познакомились, можно сказать, на мосту в Белграде. И еще один человек — из Москвы поехал за мной мой коллега и помощник, работавший в аппарате Комитета Государственной Думы по международным делам, то есть человек, владеющий двумя языками, имеющий опыт административного управления. Собственно, это наш костяк. Остальные у нас по найму на конкретные проекты люди приезжают.

Оганесян: О проектах этого центра тут есть отдельный вопрос. То есть, Париж вас принял так сдержанно, с прищуром. А сейчас как?

Нарочницкая: Сдержанно. Но сейчас уже, вот полтора месяца назад французский телеканал «Франс 24», англоязычный и франкоязычный — он претендует на роль такого европейского Си-Эн-Эн, делал передачу 30-минутную о think tanks, то есть о «мозговых центрах». И у кого же он взял интервью и кого назвал в числе таковых? Лондонский Королевский Институт международных отношений Чатем-хаус, в котором 30 лет историк Тойнби проработал, второй — это Тьерри де Монбриаль (французский Институт международных отношений, организатор эвианского форума), третий взял интервью у нас, назвал наш Институт демократии и сотрудничества, и четвертый — уже Карнеги. Я считаю, что это признание.

Еще приведу такой пример. Сорбонна, одно из подразделений, заключила с нами договор, и в стенах нашего института проходит сейчас спецкурс профессора Бернара Оуэна, директора Института сравнительного анализа выборов, выдающий диплом менеджера по выборам, с нашим правом иногда приглашать своего лектора. Я считаю, что это уже очень хорошо. У нас живая сейчас структура, в которой почти каждый месяц проходят «круглые столы» и дебаты. Мы всегда стараемся приглашать полярные точки зрения, чтобы была дискуссия.

Оганесян: Спасибо. У нас много вопросов. Мы получили представление о том, как вас приняли в Париже, а теперь — к вопросам слушателей. Пожалуйста.

Интервью 12 марта 2010